Каким медиа доверяют главреды «Медузы»*, «Русского репортера», «Дождя»*

Главный редактор телеканала «Дождь»* Александра Перепелова

— Начинаю день с просмотра «Ведомостей». Читаю The Bell*: это издание делает очень сильная команда, люди, про которых я знаю, что они не «льют в уши». Еще читаю ленты «Интерфакса» и РИА, иногда РБК, «Коммерсант».

Нет какого-то универсального рентгена, который помог бы распознать фейк. Но есть здравый смысл и проверка фактов. Фейки часто приходят в вотсап: присылают якобы аудиозаписи переговоров. Если запись вызывает хотя бы малейшее доверие, надо найти отправителя, понять, кто он такой, зачем ему это.

Очевидные фейки помимо аудио — явно завышенные цифры. Как было с сообщениями о погибших в Кемерове, например.

Мы недавно сами попались на фейк, в виде целого генерала ГРУ по имени Валерий Малеваный. Он ходил на Первый канал, общался с «Новой газетой» и другими авторитетными изданиями, охотно давал комментарии. Мы тоже позвали его в эфир. А потом выяснилось, что никогда никаким генералом он не был, тем более ГРУ. Думаю, просто искал славы. Он же еще и писатель, пишет книги. Мы, конечно, сообщили, что Малеваный не тот, за кого себя выдает, и принесли извинения зрителям.

Главный редактор журнала «Русский репортер» Виталий Лейбин

— Довольно часто смотрю длинные материалы на «РИА Новости»: там работают два бывших репортера нашего журнала. В этом случае я доверяю конкретным авторам, а не изданию в целом. Читаю «Новую газету», «Коммерсант», иногда «Ведомости». Ориентируюсь на репортеров, которые работают на месте, или на аналитиков, которые действительно в теме.

Чтобы распознать фейк, я пользуюсь двумя ключевыми приемами. Они предельно просты, но про них многие забывают. Первый: если в рамках большой кампании или информационной войны нестерпимо хочется примкнуть к одной из сторон, если общественность начинает травить и морально уничтожать какого-то персонажа — в этот момент надо выйти из толпы. Там точно вранье. В момент, когда тебе хочется идти на какую-то священную войну, правда перестает существовать. Я учу молодых коллег: это ловушка и потеря журналистской позиции.

Второй прием: надо всегда искать первоисточник информации. Нет никаких гарантий, что вы его найдете. Такой поиск всего лишь гарантирует, что вы остаетесь на твердой почве в написании своих заметок.

В журналистике часто ошибаются. В этом один из смыслов профессии — говорить, что видим, а потом разбираться.

Мы стараемся иметь дело с первичной фактурой, которую высказал либо надлежащий источник, либо наш корреспондент, который был на месте. Для меня важна внутренняя убежденность журналиста. Если он верит, что раскопал все возможное в открытых, закрытых, своих источниках, то я ему доверюсь. Но с условием двух вышеописанных приемов.

Мне кажется, это хороший метод: лучше доверять людям, которые постарались выяснить правду (они могут ошибиться, но тем не менее), чем доверять случайному факту или толпе.
В журналистике часто ошибаются. В этом один из смыслов профессии — говорить, что видим, а потом разбираться.

Как-то мы с Микой Великовским смотрели досье WikiLeaks на взломанную почту американской разведывательной компании Stratfor. Из досье следовало, что один из информаторов этой компании — генеральный прокурор России Юрий Чайка. Мы это выдали, генпрокуратура опровергла. Мы начали выяснять, кто же прав: ведомство или почта Stratfor. Выяснилось, что аналитик и разведчик Stratfor Лорен Гудрич (якобы она получала информацию от Чайки) на самом деле врала и фантазировала на протяжении многих лет.
Мне нисколько не стыдно. Мы выпустили информацию, поскольку она у нас была, потом начали проверять. Невозможно не ошибиться в море информации. Но если ты достаточно упорен в поисках правды, ты ее найдешь.

Главный редактор международного проекта Russia Beyond (относится к телеканалу RT) Всеволод Пуля

— Я доверяюсь алгоритмам соцсетей и агрегаторов, читаю все без разбора, делая поправку на то, кто источник финансирования того или иного СМИ. Из наших: «Российская газета», RT на русском, «Коммерсант», «Ведомости». Из зарубежных: New York Times, Vox, Guardian.

Фейки определяю на уровне интуиции, ощущений. Автор может вообще ни на что не ссылаться, в последнее время это все чаще происходит — но этой заметке я верю, а этой нет.
Если нет фразы (в деловых изданиях все-таки это еще правило) «информацию нам подтвердили два независимых источника» — это тревожный звоночек, повод задуматься, в чьих интересах она опубликована.

Deep fakes — поддельные ролики, которые создаются с помощью нейросетей. В сети недавно широко разошлись порнофейки с Эммой Уотсон и Карой Делевинь.

В случае с фото и видеороликами возможностей для манипуляций сегодня намного больше. Вот есть такие deep fakes — поддельные ролики, которые создаются с помощью нейросетей. Вместо лица одного человека лепят лицо другого. Недавно в сети широко разошлись порноролики с Эммой Уотсон и Карой Делевинь. Их лица (которые сфотографированы со всех возможных ракурсов) нейросети очень искусно прилепили к телам порноактрис. Есть довольно топорно сделанные ролики, а есть те, которые смотришь и просто не можешь не поверить своим глазам.

Базовые правила выявления фейков — не принимать на веру ничего, смотреть на источники и делать поправку на финансирование и политическую окрашенность медиа.

У нас не новостное издание. Нашими источниками могут быть книги или сайты (конечно, не «Википедия»). Мы стараемся также не делать выводы, например, на основе опросов ВЦИОМа: к ним много вопросов по методологии и выборке, которую они используют.

У нас выходит много исторических текстов, в нашем штате много историков, мы называем их watch dogs, «сторожевые псы» фактов. Они понимают, каким источникам можно доверять. Например, сейчас мой редактор-историк переписывает текст про советских хиппи. Статью написал экспат-ирландец, он пользовался только англоязычными источниками с массой недостоверной информации, и текст получился фактически выдуманным.

Бывает, что мы тоже ошибаемся: как-то в одном из наших печатных приложений вышла статья на тему туристической привлекательности Санкт-Петербурга, на первой полосе.

Фоторедактор был уверен, что ставит фотографию Петергофа, на деле это оказался Рундальский дворец в Латвии. Это увидела депутат Европарламента от Латвии, был большой скандал, нас прополоскали во всех латвийских СМИ. Я давал комментарии, убеждал, что у нас не было цели «потроллить» кого-то. Такие ошибки тоже случаются.

Директор и главный редактор издания «Деловой квартал» (DK.RU) Сергей Дружинин

— Ежедневно читаю «Коммерсант» и «Ведомости»: мы деловое СМИ и следим за коллегами. Иногда РБК, «Секрет фирмы», Forbes. Если говорить о государственных медиа, это «Интерфакс» и РИА. Критерии доверия? Ну, больше привычка и формат. Нельзя сказать, что я всем доверяю на 100%. Со мной согласятся все редакторы, читающие федеральные порталы: мы живем в такое время, когда никому нельзя верить полностью.

Почти все журналисты любят передергивать факты. Что-то вытаскивают из контекста и акцентируют на этом внимание, например, на какой-то цифре из статистики — и общая картина непонятна. Или цитаты: из двух абзацев выдергивают одну строку. Не сказать, что это всегда делается намеренно, для рейтингов. Но факт — этого всего довольно много в российских медиа.

Очевидный признак фейка — ссылка на сомнительный источник. Такого много в соцсетях. Есть десяток надежных федеральных брендов, есть надежные региональные (вашей «Нации», кстати, я доверяю). А есть какой-нибудь условный «Мир во всем мире» — сайт или канал на Яндекс.Дзен. Кстати, из Дзена в последнее время фейки так и прут — не только политические, но и научные, исторические, в общем, полная ерунда. Хотя я недавно общался с замруководителя этого сервиса: они уверены, что фильтруют информацию. Но я-то вижу, что лезет в мою ленту.

У нас в Екатеринбурге особенный медиарынок: в свое время на «политических» деньгах возникли десятки интернет-изданий. Черный пиар цветет буйным цветом.

У новости должно быть три источника, это первое. Далее: мы работаем в регионах, и даже если появляются какие-то, казалось бы, на 100% правдоподобные федеральные истории, не пишем о них, пока не получим подтверждения. Всегда проводим жетский фактчекинг. Стали говорить, например, о закрытии компании — звоним ее топ-менеджеру и 2-3 участникам рынка.

Но пару раз за последние несколько лет даже мы публиковали неверную информацию. Например: группа компаний по продаже авто в течение полугода закрывала свои подразделения. И появилась информация о закрытии очередной точки. Мы в числе других написали о возможном банкротстве, потому что новость выглядела убедительно и логично. Представители холдинга связались с нами и объяснили, что это фейк. Мы переписали новость с их комментарием, я потом принес личные извинения. Об их банкротстве тогда написали практически все: возможно, это просто было мочилово. На это было очень легко купиться, наш журналист не стал звонить людям, которые были в курсе этой ситуации. Это банальный человеческий фактор, с этим ничего не поделаешь. Подобные истории могут произойти с любым СМИ, хоть с РБК, хоть с «Коммерсантом».

У нас в Екатеринбурге, даже по российским меркам, особенный медиарынок: в свое время на «политических» деньгах возникли десятки интернет-изданий, которые живут от контракта до контракта. И в их новостях черный пиар цветет буйным цветом.

*- выполняет функции иноагента

Источник: Журнал “Нация”, участник Альянса независимых региональных издателей